— Они нас держат на прицеле. Брось меня, беги к кораблю, дурак… Они всадили мне пулю в ногу…

— Ух-хух, — выдавил Блейк, — ты шутишь, что ли? Держись. Даже в этом легком мире ты очень тяжелый…

Блейк посмотрел вниз с высоты пятисот футов. Затем повернул прожектор и направил его луч во двор. Установив ионную пушку, он нажал на кнопку. Блеснул яркий луч… зеленоватая шевелящаяся масса внизу стала коричневой и неподвижной. Луч погас. Блейк взял микрофон и сказал тихо, но звук его голоса был усилен громкоговорителями, встроенными в обшивку корабля:

— П'холкуун, если завтра на закате ты прилетишь на самолете, мы тебя встретим. Я могу уничтожить этот дворец, но большинство его обитателей — лануры. Мне нужно время, чтобы вытащить пулю из ноги Пентона. Увидимся завтра на закате.

СЛЕПОТА

Старый Малком Маккей умер, и можно с полной уверенностью сказать, что именно сейчас он наконец-то обрел покой. Ведь последние его годы радостными и легкими не назовешь. Жизнь ослепших тосклива и трудна, а Маккей шел к финишу в абсолютном мраке.

Всякому известно — ослеп он из-за того, что в течение трех лет смотрел на слишком яркое Солнце.

Всякому также известно и другое: Маккей был зол на весь белый свет. Последнего, правда, не мог понять никто — разве могут родиться подобные эмоции у человека, которого любят и уважают обитатели трех планет!

Некоторые объясняют злобу слепотой и возрастом — ему было восемьдесят семь, когда пришла смерть, — но они не правы. Злиться Маккея заставила слава, которую принесло ему собственное великое открытие. Причина: он вовсе не желал этого; в действительности он жаждал от человечества благодарности за другое, гораздо менее значительное изобретение.

Одним словом, чтобы лучше понять Великого Старика, нужно лучше знать его историю, в том числе и историю его слепоты, хотя об этом заикаются немногие. Ведь слепота поразила Маккея задолго до того, как лучи Солнца уничтожили его глаза…

Малком Маккей родился в тысяча девятьсот семьдесят четвертом, всего лишь через год после того, как Картрайту удалось наконец совершить самоубийство тем самым способом, к которому он всегда стремился, — на Луне, от удушья, когда у него иссяк воздух. Мал кому было три, когда в озере Эри утонул Гарнелл — он оказался первым человеком, вернувшимся на Землю живым. Конечно, он прожил недолго, но по крайней мере дышал, когда вернулся на родную планету. Маккею было одиннадцать, когда экспедиция Рэндолфа, проведя на Луне целый год, вернулась с образцами минералов и дневниками многочисленных исследований. В семнадцать Малком поступил в Массачусетский технологический институт и с отличием закончил его в девяносто пятом. Своей специальностью он выбрал атомную физику.

Маккей решил, что только энергия атома способна широко открыть перед человечеством межпланетные просторы. Он был убежден в этом, когда стал студентом МТИ [4] . Он продолжал верить в это, когда, закончив институт, остался там работать.

Тут как раз умер старый Дуглас А. Маккей, завещав сыну три четверти миллиона.

И Малком Маккей понял, что судьба протянула ему руку помощи. Деньги были именно тем, в чем он больше всего нуждался. Ведь научная идея без материальной подпитки сродни голому королю…

Старый Дуглас А. Маккей всегда заявлял, что деньги — высшая форма жизни, поскольку удовлетворяют трем ее главным признакам. Во-первых, они чувствительны к раздражителям. Во-вторых, способны расти. А в-третьих — и, с точки зрения старого шотландца, в самых важных, — они способны к воспроизводству. Так что веривший родителю Малком не мудрствуя лукаво поместил свои деньги в инкубатор (крупную кредитную компанию) и предоставил им возможность размножаться столь быстро, насколько это было возможно.

Для того чтобы когда-нибудь приступить к своим исследованиям, он снимал убогую комнатенку и большую часть времени ходил в поношенной одежде. Но главное — продолжал учиться.

Несомненно, Маккей отличался самым высоким интеллектом среди всех когда-либо живших на земле людей. Он провел в МТИ целых семнадцать лет, преподавая студентам и учась сам, пока не стал знать так много, что преподавательская работа превратилась для него скорее в досадную помеху, чем в полезное времяпрепровождение. Изучив основы атомной физики, он готов был двигаться дальше.

К этому времени его деньги, следуя законам экономики и жизни, в достаточной степени умножились. В свое время он выбрал хороший «инкубатор», и теперь у него было два с четвертью миллиона.

Нет необходимости описывать его первые эксперименты. История о том, как он потерял три пальца на левой руке, стара и всем известна. Он пережил бесчисленное множество мелких и несколько достаточно крупных взрывов. Были у него и радиационные ожоги. Однако, похоже, на его здоровье эти ожоги не слишком сказались, поскольку через тридцать пять лет после того, как он покинул МТИ, Маккей все еще работал. Это в том возрасте, когда другие люди уже давно отдыхают — кто в инвалидных колясках, а кто и в гробах… Правда, потеря пальцев делала для него невозможной работу с тонкими инструментами, но тут всегда приходили на помощь ассистенты.

Как бы то ни было, решающий шаг к своему открытию Великий Старик сделал, когда ему стукнуло семьдесят три.

— Все ясно, Джон! — Малком Маккей мрачно посмотрел на своего нынешнего ассистента. — Конечно, отрицательный результат тоже результат, но… — Он встал и прошелся по лаборатории. — Кое-чего явно не хватает, и, чтобы отыскать его, нам потребуется дополнительная жизнь, очень и очень длинная. Боюсь, наше «кое-что» можно найти лишь в одном-единственном месте.

— Полагаю, вы имеете в виду Солнце, — грустно ответил Джон Бернс. — Но ведь к нему невозможно приблизиться на нужное расстояние. — Он пожал плечами. — Хаустон-единственный, кто вернулся оттуда живым, да и тому удалось побывать только на расстоянии сорока одного с лишним миллиона миль. Так или иначе, а в этом полете не было никакого смысла. Автоматы могут подлететь ближе, но ненамного. Иначе жар уничтожит и беспилотника. — Он снова пожал плечами, — Вы сами говорили, что нам нужно оказаться в четырех миллионах миль от Солнца, а не в сорока. Нет, полная безнадега! Невредимым к Солнцу не подберешься!

— И тем не менее мы туда отправимся, — зло сказал Маккей. — Я потратил на атомную энергию более полувека, и черт меня подери, если мы туда не отправимся. — На мгновение он замолчал, а затем злость превратилась в доброжелательную улыбку. — Впрочем, нет, отправимся не мы. Отправлюсь я. Моя жизнь слишком затянулась, и я готов потратить оставшуюся мне пару лет на эту затею, если смогу сообщить миру, что многовековая проблема дешевой энергии наконец решена. — Он сел за стол и вновь глянул на ассистента. — Многие рассчитывают на энергию солнечного света. Разговоры о ней ведутся с начала прошлого века, но ее еще никому не удалось оседлать. И вряд ли удастся, поскольку эта энергия слишком рассеяна. А изготовить линзу необходимых размеров на практике невозможно. Но вот если мы сможем узнать тайну самого Солнца и дать людям маленькие личные солнца прямо здесь, на Земле, это решит все проблемы. И между прочим, ракеты тоже будут обеспечены энергией. — Старик усмехнулся. — Знаете, Джон, когда я начинал, мечтой моей жизни было снабдить ракеты атомными двигателями. Лишь тогда можно осваивать другие планеты. — Усмешка стала грустной. — А теперь мне почти три четверти века, и я ни разу не покинул Землю!.. Впрочем, нынешние ракеты не слишком нуждаются в атомной энергии. Водород — хорошее топливо, сравнительно безопасное и очень мощное. Нет, атомная энергия необходима здесь, на Земле, где находятся заводы и где люди по-прежнему добывают уголь в шахтах. Именно тут человечеству нужна атомная энергия. — Голос старика вновь обрел жесткость. — И если Солнце — то место, где можно обрести новое знание, то я туда отправлюсь.